Если предыдущий фильм Сигарева, «Волчок», принято определять как сказку, то «Жить» можно по праву считать трагедией в традиции магического реализма. От бытовых ужасов Сигарев переходит к метафизическим, исследуя природу смерти, но не той, которой заканчивается одна жизнь, а той, с которой начинается совсем другая, — жизнь близких, вынужденных смириться с потерей. Три изящно зарифмованные между собой сюжетные линии, экранное воплощение трех главных жизненных страхов — смерть родителей, смерть детей и смерть возлюбленных, — складываются в драматургически выверенный, варварски просчитанный удар по всем болевым точкам сразу.
Драма |
16+ |
Василий Сигарев |
30 августа 2012 |
30 августа 2012 |
1 час 59 минут |
Одна ВИЧ-инфицированная пара — у нее (Троянова) пирсинг и пергидрольные дреды, у него (Филимонов) мобильный с камерой — едет венчаться, но на обратном пути в ночной электричке к ним подсядет гопник. Сначала вежливо попросит сигаретку, потом — 10 рублей, а потом уведет юношу к своим друзьям в соседний вагон, где те забьют его до смерти.
Одна женщина (Лапшина), которая после смерти мужа ушла в такой запой, что у нее отобрали детей, не дождется их возвращения: дочери погибнут в аварии на полпути, но после похорон она откопает их тела и принесет домой. А когда один увязший в долгах любитель игровых автоматов (Сытый) сядет на велосипед, уедет к реке, снимет ботинки и уйдет в пустоту, его сын начнет просыпаться по ночам с криком: «Папа умер!»
Если предыдущий фильм Сигарева, «Волчок», принято определять как сказку, то «Жить» можно по праву считать трагедией в традиции магического реализма. От бытовых ужасов Сигарев переходит к метафизическим, исследуя природу смерти, но не той, которой заканчивается одна жизнь, а той, с которой начинается совсем другая, — жизнь близких, вынужденных смириться с потерей. Три изящно зарифмованные между собой сюжетные линии, экранное воплощение трех главных жизненных страхов — смерть родителей, смерть детей и смерть возлюбленных, — складываются в драматургически выверенный, варварски просчитанный удар по всем болевым точкам сразу. Сигарева можно упрекнуть в том, что он не столько рассказывает, сколько пугает, — ну что ж, действительно, и больно, и страшно. Смерть сама по себе — странное явление, в которое невозможно поверить, пока не встретишься с ней сам, и объяснять это лучше даже не пытаться. Поражает в ней прежде всего то, как в обыденность медленно подмешивается проблеск иррационального, на глазах уничтожая привычную реальность. «Жить» устроен по тому же принципу — это трагедия, сконструированная из тщательно выверенных мизансцен, невесомой камеры Хамидходжаева, блестяще прописанных диалогов. Понятно, что Сигарев в первую очередь драматург, но излишняя театральность тут не выглядит фальшью: на свете нет ничего более неестественного, чем речи на похоронах. И авторскую одержимость символами — вроде белой лошади, выскакивающей на дорогу перед похоронной процессией, и гаснущей на венчании свечки — действительно хочется считать частью внутренней мифологии этих трех предельно бытовых историй. С другой стороны, любая попытка сказать что-то про «Жить» упирается в вопрос о невозможности оценивать его объективно — хороший это фильм или плохой, можно ли вообще говорить о нем в таких категориях. Это в общем даже не вполне фильм, а двухчасовой кошмар, обрушивающийся на зрителя в явном стремлении его уничтожить. И, наверное, это все-таки запрещенный прием. Наверное, не стоит так методично колотить людей по голове всем, что подвернется под руку. И, наверное, единственная разумная реакция на этот фильм — с громким воплем бежать от него сломя голову. Но это исход, который можно пожелать каждому, а что до всех остальных, то тут — как в песне Гребенщикова: есть выжившие, но спасенных нет.