Молодой оперативник ФБР О’Нил (Филлипп) заваливает начальство рационализаторскими предложениями и в принципе готов грызть землю, ради того чтобы стать полноценным агентом. Но очередное задание даже у него вызывает оторопь: О’Нила направляют помощником — фактически секретаршей — к агенту Роберту Хэнссену (Купер), ветерану бюро, ведущему специалисту по Советскому Союзу. И О’Нил должен шпионить за своим шефом, поскольку тот порочит организацию, размещая в интернете неприличные фотографии. Хэнссен оказывается человеком вздорным, но в конечном итоге симпатичным. Кроме того, легенда шпионажа — мы знаем об этом, в отличие от О’Нила, с первых минут — является перевербованным агентом, нанесшим американской разведке крупнейший ущерб со времен Олдрича Эймса.
Как всякая невероятная история, эта основана на реальных событиях: Хэнссен (в какой-то момент возглавлявший штаб по поимке крота в ФБР, то есть себя) сейчас мотает пожизненное. И как всякой истории, основанной на реальных событиях, «Измене» приходится компенсировать предрешенность финала чем-то другим, в данном случае — нюансами отношений между обреченным шпионом и его невольным палачом. Нагромождение моральных выборов проще всего декорировать распятиями, и жизнь сделала здесь сценаристам царский подарок: двойной агент на самом деле был увлеченным, почти фанатичным католиком. Это второй и, надо думать, не последний фильм про Хэнссена: в 2002-м, через какой-то год после ареста, уже вышел телефильм с Уильямом Хертом, где биография фэбээровца мусолилась три часа. Билли Рей (автор «Аферы Стивена Гласса», тоже полудокументальной и тоже удачной) и Крис Купер, которому, вероятно, грозит оскаровская номинация, не вдаются в детали, оставляя Хэнссена фигурой загадочной и оттого еще более живой: явный католик и тайный порнограф, то ли циник, то ли идеалист, одержимый то ли алчностью, то ли манией величия. Ирония ситуации состоит в том, что насквозь положительному О’Нилу приходится стать Иудой куда нагляднее и, главное, в куда менее выразительном масштабе: как в очередной раз показывает практика, любое преступление искупается размахом, что бы об этом ни говорило Священное Писание.