Юрий Еремин в одном спектакле свел две пьесы Алексея Константиновича Толстого. Александр Яцко играет царя-ирода Ивана Грозного. Виктор Сухоруков — блаженный царь Федор Иоаннович. Идея такая: что ирод на троне, что святой, всегда найдется поблизости правдоруб Шуйский, думающий о стране, и дипломат Годунов, думающий о власти. Так было. И так, видимо, всегда будет. На поклонах можно услышать, кого электорат предпочитает сегодня.
Драматический |
12+ |
Юрий Еремин |
25 декабря 2009 |
2 часа 50 минут, 1 антракт |
Премьера Театра Моссовета вышла одновременно с «Царем» Павла Лунгина, и обе выглядят репликами в дискуссии о крепкой руке, в которой нуждается/не нуждается Россия (в кризис она вышла на очередной виток). Оба — и Лунгин, и режиссер Еремин — рисуют двумя красками, черной и белой. Только у Лунгина и писателя Иванова, писавшего к его картине сценарий, черное и белое, то есть царь-ирод Иван Васильевич и воспротивившийся ему митрополит Филипп, сошлись в одной картине. У Юрия Еремина царь-ирод, сиречь Иван Грозный, и наследник, полная противоположность Грозного — блаженный Федор Иоаннович, получили по персональному спектаклю. За основу была положена историческая трилогия Алексея Константиновича Толстого (полные версии остались за Малым).
С первых минут спектакля зрителю дают понять, что театр интересует не историческая правда, а популярный миф, лишенный оттенков, простой и эффективный. Задняя стена в глубине сцены устроена как диафрагма: во тьме разверзается то узкая щель, то куполообразный проем, за ними открывается небо. Оттуда, из этого дизайнерского небытия, являются персонажи. Одетые в приблизительно исторические кафтаны, они занимают место на пятачке условной «исторической сцены». У каждого в распоряжении современный складной табурет и свой аргумент в пользу или против действующего царя.
Иван Грозный Александра Яцко — жестокий параноик, чье безумие не мешает ему умело разделять и властвовать; и многоженец, отправляющий очередную жену с младенцем в монастырь. Виктор Сухоруков — блаженный, ребяческий Федор Иоаннович, мирит врагов и страстно любит бесплодную жену (Екатерина Гусева). Иван Васильевич бродит вдоль рампы волком, подставляя крючковатый профиль под кровавый свет. И без того чистый и невинный, Федор Иоаннович плещется в кадушке и любовно жмурится на царицу, та трет его усердно мочалкой, по плечам разметалась коса.
Россия стонет под опричниной Ивана Грозного, но под рукой Федора Иоанновича ее раздирают внешние враги и внутренние конфликты. Что ирод на троне, что святой, всегда найдется поблизости правдоруб Шуйский, думающий о стране, и Макиавелли — Годунов, думающий о власти. Так было. И так, видимо, всегда будет. На поклонах можно услышать, кого электорат предпочитает сегодня. Электорат из двух зол выбирает наименее злое. Вероятно, дело в обаянии артиста Сухорукова.